Я манипулятор

Я манипулятор.

По жизни я манипулятор. Нет, я, конечно, понимаю, что гордится тут нечем и это плохо. Плохо в первую очередь для меня самого. И я читал Эверетта Шострома, Эрика Берна и даже Фридриха Перлза с его молитвой. Я всё понимаю, но, блин, как же это тяжело быть постоянно непритворным. Получается это не всегда, и жизнь периодически щёлкает меня за это по носу.
Пожалуй, первый, осмысленный мною, её щелчок произошёл в 1994 году. Дело было так. Зимняя сессия на пятом курсе Новосибирского меда, экзамен по психиатрии. Заведующий кафедрой профессор Короленко Цезарь Петрович. Широко известный в узких психиатрических кругах человек. Кафедра располагается на базе Третьей психиатрической больницы на улице Владимировской 2а. Кстати место нарицательное. Если кто то ведёт себя не совсем адекватно ситуации, чаще всего окружающие его посылают именно туда, на улицу Владимировскую. Там и читались лекции для студентов мединститута, в просторном зале, в одном из старинных, начала прошлого века корпусов. Цезарь Петрович декламировал необычно, как будто говорил на вдохе. Вообще он и сам очень необычный человек. Как говорится с кем поведёшься, того и наберешься... Но лекции были очень интересными, и из-за того что он говорил как то на высокой ноте с напряжением, они хорошо запоминались, так как слушать его, что бы понять, приходилось очень внимательно. На первой лекции, когда он перед началом представился, я не очень хорошо расслышал его имя, ну и почему-то предположил самое простое. Короче сверху первого листа тетради я крупно написал: - Короленко Сидор Петрович, и ниже: - профессор. Позже мои добрые одногруппники, увидев это, долго прикалывались. Надо мной конечно. Я и сейчас смотрю на первую страничку конспекта, а там написано Сидор, а сверху жирно переправлено – Цезарь. Ну почему то не мог я сразу подумать, что советского профессора зовут Цезарь, как императора Юлия:).
Так вот, научным направлением кафедры было аддиктивное поведение, и в частности алкоголизм, как самая массовая аддикция на территории Советского Союза, да пожалуй, и во всём мире, цивилизованном, по крайней мере. На кафедре была разработана классификация алкоголизма и большинство серьёзных научных работ было по этой теме. Ну и как это всегда бывает, если на экзамене студент ничего не знает, его последним шансом была эта тема. Её кидали как спасательный круг, последнюю соломинку утопающему. И если непутёвый студент мог связать пару слов по этой теме, ему ставили удвл. в зачётке и отпускали с миром. Поэтому эта классификация алкогольных аддикций при подготовке к экзамену, в числе приоритетов, стояла на первом месте. И даже те, кто обычно ничего не учил, в последнюю ночь грызли именно эту тему. И вот надо же такому случиться мне в билете попадается этот вопрос. Вот оно дьявольское наваждение ведущее к вратам ада. Вот искушение прельщением лёгкой победы в баталии сдачи экзаменов. И моя неокрепшая душа, мой неопытный мозг принимают решение - надо идти к Цезарю. Я начинаю просчитывать варианты как это сделать. А надо сказать, студенты стремились попасть к профессору. Он принимал незлобиво, почти не слушал, оценки не очень прижимал. И вот пришла чья то очередь идти к Короленко, а он еще не успел подготовится и я напросился, то есть вызвался. Судьба смеялась надо мной, нахальным самоуверенным молодым идиотом возомнившим себя способным тупой двухходовкой манипулировать психиатром с мировым именем.
И вот я перед ним. Первый вопрос билета был из общей психиатрии, а второй по профилю кафедры и разбор клинической ситуации. Я конечно знал, знал в объёме учебника и лекций, на которые честно ходил и слушал, и которые мне были интересны и увлекательны. Цезарь Петрович слушал как всегда отстранённо, не комментировал, не задавал вопросов, но почему-то начав отвечать второй вопрос, я явственно ощутил, обволакивающим и пробирающим ужасом, накатывающим неотвратимой волной, сковывающим и парализовывающим волю: - Он понимает, почему я вырвался к нему, что это наивная, почти детская манипуляция... Профессор посмотрел на меня, и уже горячей, жгучей стрелой меня пронзила мысль: – Он понимает, что я понимаю, что он понимает… Фу, так недолго стать его пациентом, если возьмёт конечно, такого… манипулятора блин. Конечно я дорассказал всё, уже наверное без былого энтузиазма. Он так же безучастно взял зачётку, даже не полистав её, как это делали другие преподаватели и вывел – хор. , молча отдал мне. Меня вновь окатило холодом слабости, бессилия, потерянности, невозможности ничего исправить. Обида. Обида была и на него и на себя. Ну какой чёрт меня дёрнул. Что я о себе возомнил, какой хер у меня сорвал крышу. Пойди я к любому другому преподу получил бы желанный отл. , очередной пряник, подъём самооценки. А тут как мордой в грязь… Ну не в грязь конечно, но место указано…
Потом уже, позже, можно сказать даже много позже, я переоценил ситуацию, и сейчас даже благодарен Цезарю Петровичу. Он дал почувствовать, не стоит так делать, живи прямо, и будет тебе счастье. Ведь и самый хороший доктор иногда лечит больно. Конечно, я сразу не исправился, дело это не быстрое. Да и сейчас ещё не исправился, ещё частенько проскальзывает. Но толчок дан, и я благодарен за это.
http://kkottonn.livejournal.com/